Мой номер 345 [= Лагерный волк ] - Владимир Колычев

Да только просчитались менты. Ролан не хотел быть больше лохом. И силы в нем были, чтобы дать отпор подлецам в погонах.

Старшина замахнулся, чтобы проверить на прочность его голову. Но Ролан резко пошел на сближение с ним, правой ногой зафиксировал его левую ногу и одновременно с этим ударил подушечкой ладони снизу вверх в подбородок. Мент рухнул как подкошенный, головой сотрясая бетонный пол. С лейтенанта он сорвал фуражку и, закрывая ею лицо, нанес удар коленом в живот. Бросок через бедро. И добивающий удар в голову...

Ролан вырубил обоих ментов. Но им на помощь уже бежал автоматчик. Он не стал заходить в камеру. Через решетку направил на Ролана автомат и заорал как резаный:

– Стоять! Мордой к стене!

Во взгляде столько же бешенства, сколько и страха вперемешку с растерянностью. В таком состоянии он запросто мог нажать на спусковой крючок. Ролан решил, что не стоит пытать судьбу, и выполнил команду.

А спустя минуту в камеру вломились дюжие ребята в камуфляже. Все с теми же «демократизаторами». С ходу сбили Ролана с ног. Но на этом все прекратилось.

– Отставить! – остановил их чей-то грозный окрик.

В камеру входил офицер в форме с погонами майора. Знакомое лицо... Да, Ролан хорошо его знал. Гриша Осохин. В одной секции с ним когда-то занимались. Правда, тогда он был капитаном...

– Так, что здесь происходит? – строго спросил он.

Ответом ему послужили медленно поднимающиеся с пола лейтенант и старшина.

– Кто? – нахмурил брови Осохин.

Ему показали на Ролана. Он внимательно всмотрелся в его разбитое лицо. Неужели узнает?

– Тихонов?

– Да.

– Так, давайте задержанного ко мне в кабинет! – распорядился он.

Гриша мог бы уйти, дождаться Ролана в своем кабинете. Но, похоже, он понимал, что в пути его просто-напросто могут убить. Поэтому задержанного вели к нему в кабинет под его личным контролем. Из камеры мимо дежурной части через вестибюль по лестнице на второй этаж... И даже при этом по пути Ролан схлопотал от конвоиров два болезненных тычка по почкам.

Наконец он оказался в кабинете Осохина.

– Тихонов, если не ошибаюсь? – уточняя, спросил Гриша.

– Он самый...

– Нехорошо поступаешь, Ролан. Наших сотрудников избил... Разве ты для этого у Петра Ивановича занимался?

– Сам знаешь, что не для того... Знаете... А то, что избил кого-то... Меня самого избили. Бандиты. В ресторане. На улицу подыхать выбросили. Без сознания лежал... Мне в больницу нужно, а меня в отделение. Еще и добить хотели...

– Кто хотел?

– Старшина ваш и лейтенант... Я думал, они меня убьют. А я жить хотел. Потому и защищался... Защищался я!

– Так, хорошо, сейчас разберемся... А ты пока здесь побудь. И не шали...

Осохин вернулся не раньше чем через час.

– Извини, Тихонов, нехорошо с тобой поступили... Сам понимаешь, в семье не без урода. А семья наша милицейская большая. Чем больше семья, тем больше уродов... Сейчас «Скорая» подъедет, в больницу тебя отвезут... А ты мне пока расскажи, что там у тебя за история с бандитами приключилась?

– Расскажу. А что дальше? Все равно вы свидетелей не найдете. А без них грош цена моим словам...

– Увы, твоими устами глаголет истина. Там, где бандиты, там свидетелей не бывает, в этом ты, Ролан, прав... Но кто хоть это был? Красноармейцы там, ленинцы?.. Да, извини, нелепо как-то звучит. Бандиты не могут быть красноармейцами и ленинцами. Но, тем не менее, они себя так называют...

– По районам?

– Именно. И «парижане» у нас есть, и «пролетарцы»...

Черноземск – город большой, областной центр, число жителей под миллион. Пять городских районов. И в каждом свои бандиты. В Красноармейском районе – «красноармейцы», в Ленинском – «ленинцы», в Парижской Коммуны – «парижане»... И смех и грех.

Ролан даже не задавался вопросом, большая у Волока банда или нет, какую территорию он держит. Отработал свои сто баксов, и все... Но, судя по всему, Волок наводил свои порядки на территории Красноармейского района, где жил сам Ролан. И драка с бандитами авторитета Саши произошла в том же районе. И ресторан «Круиз» находился там же... Возможно, Волок и Саша делят Красноармейский район. И «гражданские войны» между собой ведут...

– Я не знаю, что это за люди, – покачал головой Ролан. – Может, это и не бандиты вовсе... Я не знаю. Честное слово, не знаю...

Не станет он сдавать бандита Сашу. Смысла в том нет. Видел он, как менты того же Гордея испугались. А тут целая свора злых братков... Нет, ничего менты не сделают с Сашей. А достанется самому Ролану. Как со стукачом с ним расправятся. И никто ему не поможет... Нет у него веры в милицию, нет...

– Ну что ж, не хочешь говорить, не надо, – развел руками Осохин.

На этом разговор был закончен. К тому же прибыла «Скорая помощь», чтобы забрать Ролана в больницу.

Жизнерадостная энергия била из Авроры ключом.

– Вот тебе апельсины... Вот конфеты... А это кефир! Ты у нас больной, тебе усиленное питание требуется...

Апельсины – продукт дорогой. А она принесла в больницу килограмма два, не меньше. И конфеты денег стоят. Тем более такие, как «Мишка на Севере» и «Кара-Кум»...

– Откуда это? – выразил удивление Ролан.

Вторую неделю он лежит в больнице. В норму приходит. И за все это время Венера ни разу не навестила его. И теща не удосужилась. А вот Аврора его не забыла, пришла к нему. Юная, цветущая. И красивая... Ей еще шестнадцати лет не исполнилось, но она уже красивей, чем старшая сестра. Одни глаза чего стоят – большие, ясные, как небо в безоблачный полдень. Фигурка ладная, стройная, но еще угловатость в ней наблюдается. Да и в чертах лица присутствует какая-то незаконченность. Но со временем это пройдет. Авроре год еще в школе учиться. К семнадцати годам она оформится, станет настоящей красавицей. И ведь достанется же кому-то... Или у нее уже кто-то есть?..

– Откуда? От верблюда! – блеснула белоснежной улыбкой Аврора.

– От этого, что ли? – Ролан взял конфету «Кара-Кум» с верблюдами на обертке, протянул ей.

– И от этого тоже!

– А еще от какого?

– От Венеры...

Улыбка сошла с ее лица. Но в глазах, как и прежде, сияет солнце.

– Я все знаю, – сообщила она. – Знаю, что Венера с бандитом спуталась. Знаю, что тебя бросила...

– Бросила, – кивнул Ролан.

И в прямом смысле этого слова бросила, и в переносном. Его на улицу в ночь вышвырнули, а ей и дела до этого не было. Хоть бы «Скорую» вызвала. Нет, бросила его в беде...

– Венера – дура! – заявила Аврора.